Я писала в дневнике: «Мама, ты нужна мне!» Но взрослые не замечали «подростковых страданий»

Психолог Екатерина Сиванова — об одиночестве и родительской поддержке

Екатерина Сиванова

24 августа, 2020

«Мне было 12 лет, когда умерла бабушка. Я пыталась согреться рядом с мамой, но она была ледяная. Шла к отцу, но он был каменный. Брат был таким же ошарашенным, как и я. Дед — черный от горя», — психолог Екатерина Сиванова пишет об обрушившемся на нее одиночестве. В нем она прожила почти 10 лет. Но именно этот тяжелый опыт помог ей понять своих детей, когда они стали подростками. 

Про одиночество человека написаны сотни книг и снято не меньше фильмов. Раздумья, грустное выражение лица, дождь, стекающий каплями по стеклу  или закат на все равно каком водоеме непременно сопровождает печальная мелодия. Одиночество — это плохо. Человек — существо социальное. Стереотипы по поводу этого состояния души изобилуют повсюду и формируют наше представление об одиночестве как о том, чего надо непременно избежать, потому что оно таит опасность. 

Что на уме у человека, который проводит вечера в одиночестве? Что таит в себе взгляд того, кто наедине с собой слушает любимую музыку? Это все непонятно и требует срочных изменений. Знакомо? Да.

И если мы так тревожимся по поводу одиночества взрослых людей, то от желания побыть одному у подростка мы, родители, не ждем ничего хорошего в принципе. 

Сегодня мы говорим об одиночестве подростка и о том, как выжить рядом со своим ребенком, который внезапно полюбил быть один. 

Девочка в поезде

Я как мама прочла не одну книгу о воспитании подростков и много статей моих коллег-психологов. Все они заслуживают внимания и благодарности от нас, родителей, которые в отчаянии пытаются найти ответы на свои вопросы. Но все же мой лучший советчик и помощник — это я сама, мой опыт, мое одиночество в подростничестве. 

Я хорошо помню себя в том возрасте, который сейчас с каким-то священным ужасом ждут родители будущих подростков. В моем детстве ни у кого из взрослых не происходило ничего особенного в связи с поведением отпрысков; просто все без исключения были заняты вопросами выживания. 

Свои 12 лет я встретила в провинциальном городе в 1986 году, а за месяц до этого я одна пересекла границу России на поезде Прага-Москва и в местечке под названием Чоп меняла родительские сбережения с крон на рубли (отец служил в Чехии, мы жили с ним). Никто не напрягался, телефонов никаких не было. Так надо семье, такие обстоятельства. Я не боялась оказаться одна в поезде с незнакомыми людьми, общаться с пограничниками и ходить во время трехчасовой стоянки по приграничному городку в поисках обменника. 

Сын-подросток кричит мне: «Отстань, надоела!» А я все делаю для него и стольким уже пожертвовала

Подробнее

Моему младшему сыну через несколько месяцев 12 лет. Я с трудом представляю, в каких обстоятельствах я способна организовать такое «приключение» для него. 

Мои родители были безответственными? Нет. Они не любили и не беспокоились обо мне? Нет. Просто я росла в такие времена. 

Но одиночество… Я постоянно чувствовала себя безумно одиноким человеком. Причем, это состояние накрыло меня постепенно и осталось со мной вплоть до того момента, когда я встретила мужа (в 25 лет). 

Сегодня, будучи женой в течение 22 лет и мамой троих детей я скорее мечтаю о том, чтобы побыть одной. Одиночество в смысле душевного состояния мне не грозит, потому что я много делала и делаю для этого каждый день своей жизни. 

«Мама, ты мне нужна!»

Но в мои 12 я обнаружила свое одиночество в том, что вдруг оказалась никому не нужна со своими нелепыми мыслями и переживаниями. 

Скоропостижно умерла мама моей мамы. Семья была в шоке. Человек утром встал, упал и все — жизнь пятерых человек остановилась, перевернулась с ног на голову. Никто не ждал, не был готов и мои «значимые взрослые» были растеряны. Родители принимали спонтанные решения, которые были неправильными (не я это оценивала, они сами) и которые очень сильно повлияли на нашу дальнейшую жизнь. 

Да, те несколько лет — теперь мой богатейший опыт, я опираюсь на него и он мне очень помогает. Но тогда мне, двенадцатилетней, все чаще было одиноко.

Я помню это пронзительное чувство. Как-будто у тебя посреди груди образовалась дыра и сквозь нее свищет холодный колючий ветер.

Я пыталась согреться рядом с мамой, но она была ледяная. Я шла к отцу, но он был каменный. Брат был таким же ошарашенным, как и я. Дед — черный от горя. 

Друзей в новом городе найти я не могла, потому что до этого пять лет прожила в закрытом гарнизоне в Европе, где был оазис коммунизма (по крайней мере мне так казалось) и отношения между детьми были как в кино о счастливом детстве. Советский северный город образца 86 года встретил меня мрачными взглядами прохожих и матом, на котором разговаривали мои одноклассники. 

Помню, как девочка в школе объясняла мне, кто с кем дружит и произнесла: «Эта девка ходит с этим парнем…» Я была наивная пионерка, уверенная что все вокруг друзья и спросила: «А что значит “ходит”?» 

Я не знала элементарных вещей, я впервые услышала речь, состоящую преимущественно из мата. Мои наивность и обескураженность стали поводом для насмешек со стороны одноклассников и дальнейшая жизнь стала похожа на сценарий фильма «Чучело» (кстати, когда я посмотрела это кино, я совершенно искренне не понимала, отчего все в таком шоке; у меня было хуже). 

Мое одиночество оглушило меня. В мгновение ока я оказалась никому не нужна. Все двери были закрыты наглухо. Я болталась в городских автобусах, я ходила долгими путями по дороге из музыкальной школы домой, я сидела в подъездах и размышляла о том, как бы побыстрее закончить это адское существование, потому что была уверена: так будет всегда. 

Пытаюсь вспомнить хоть одно светлое пятно, хоть одного хорошего человека, который бы понял всю меру моего отчаяния. 

«Я хочу, чтобы меня перестали называть уродом». Чего не хватает подросткам в отношениях с родителями

Подробнее

Шоколадные конфеты прибалтийской фабрики Kalev. Все. Человека точно не было. Конфеты я ела коробками. Их было много, родители покупали в магазине, которым мог пользоваться дед; коробка лежала в холодильнике, я просто паслась у него до тех пор, пока не съедала все под чистую. Потом мне было очень страшно за то, что я одна уничтожила целую коробку конфет, но ни разу мне никто ничего не сказал, полная коробка появлялась, спустя время, опять. 

У меня была собака! Пес, который прожил десять лет с моей бабушкой, а после ее смерти из всех оставшихся членов семьи, выбрал меня. Мы гуляли с Бимом по вечерним улицам, шуршали листьями, топтали снег, прыгали через лужи. Вот кто был моим настоящим другом в то время. Но человеку нужен человек. А у меня его не было. Но был дневник. 

Теперь, перечитывая страницы, исписанные детской рукой, я понимаю, что девочка Катя отчаянно хотела, чтобы мама узнала то, как ей плохо. Это не надо читать между строк. Крупными буквами на тетрадном листке написано: «МАМА! ТЫ МНЕ НУЖНА!» 

Никто не слышал этот крик. Увы. 

Я тоже горевала, но мы были вместе

И я научилась жить в своем одиночестве. Мне пришлось. Я несколько раз хотела уйти из жизни. Каждый раз за минуту «до» передо мной вставало выражение лица мамы в тот момент, когда она узнала о том, что ее дочери больше нет. Я не могла причинить такую боль. 

А потом, конечно, у меня случилась нелепая первая любовь. А в одиннадцатом классе я собралась замуж. После второго курса замуж я все-таки вышла. Правда, не за того и не надолго. Мне так и не удалось избавиться от чувства одиночества. 

Сейчас мне кажется, что это чувство оставило меня тогда, когда я встретила отца своих детей. Но это не так. Прошло много времени, уже начали рождаться дети, а я все никак не могла поверить в то, что можно расслабиться и быть вместе.

Подростковый возраст обошелся мне очень дорого. Хотя мои родители его и не заметили…

Именно эти воспоминания, та Катя с коробкой конфет, мой мостик к сердцам всех моих троих детей. 

Подростковый возраст старших пришелся на время, когда не стало моей мамы ( это происходит во многих семьях: подростковый возраст детей, кризис среднего возраста родителей, болезни и старение старшего поколения — три в одном) . Я горевала. Но знала, что они горюют не меньше. И потому мы были вместе. 

Хотя, справедливости ради скажу, и сын, и дочь до сих пор обсуждают со своими психологами эту потерю. Но я все равно сделала много: мои дети всегда знали, что даже в слезах я готова их обнимать и принимать. 

Невозможно быть постоянно дающей и все понимающей мамой. Но быть рядом — возможно, делиться своим и принимать детское — возможно. Надо только помнить ту себя, которой было одиноко и не терять связь с собой (психологи это называют «оставаться с собой в контакте»)

Я знаю людей, кто не помнит свое детство. И знаю тех, кого не коснулись все эти «подростковые страдания». Что же делать им? На что опираться, пытаясь постичь отчаяние в глазах своего ребенка? 

Как и всегда, начать с себя. Устроить свою встречу с собой в двенадцать, в тринадцать лет. Задать вопрос тому себе: что ты хочешь сейчас? Как ты сейчас? Чем я могу тебе помочь? 

Как поддержать подростка, если он одинок?

Современные психологи говорят о том, что одиночество подростков связано с их низкой самооценкой, неразвитыми коммуникативными и организаторскими навыками, стрессом, эмоциональным фоном в семье. Чем выше у подростка ощущение одиночества, тем больше он становится замкнутым, неуверенным в себе, стеснительными, тем больше он уединяется и не подпускает к себе других. 

Подросток. Инструкция по применению — как пережить переходный возраст ребенка

Подробнее

Как подобраться к нему? Как разговорить? Как дать понять, что «у него есть я»? 

Быть рядом и ждать. Проходя мимо комнаты, говорить: «Я на кухне, пью чай. Готова обниматься и разговаривать. Захочешь — приходи. Я жду». Конечно, нельзя заходить в комнату подростка  и пытаться обнять, потрогать, поговорить. Нет. Важно сообщить, что вы рядом. Однажды он выйдет из своей ракушки и скажет: «Мам, а что у нас есть к чаю?» Правда, голос уже будет совсем взрослым…

Ну, а в конце этого трудного разговора, я хочу поделиться с вами маленькими заметками моих детей об их чувстве одиночества. 

Иван, 11 лет:

— Одиночество нужно для человека, как отдых от окружающего мира, и поэтому я считаю, что одиночество иногда даже нужно человеку, но много — нет. 

Родители не должны волноваться о том, что человек хочет побыть один. Но если ребенок долго не выходит из комнаты и ни с кем не хочет говорить , то это тревожный звонок для родителей. 

Я совсем не чувствую себя одиноким человеком. Наверное это потому, что у меня есть семья, футбольная команда и друзья. 

Мария, 18 лет:

— Я думаю, что любому человеку, особенно в подростковом возрасте, важно быть иногда в одиночестве. Ну, хорошо, я не буду говорить за всех — мне и в подростковом возрасте, и сейчас важно быть одной, потому что только в одиночестве я могу разложить все свои мысли по полочкам и согласовать между собой, и соблюдение права на одиночество я считаю важнейшим принципом личных границ. 

Конечно, родителя может тревожить, что ребенок постоянно сидит в своей комнате и ни с кем не общается. Однако, мне кажется, что у этой проблемы очень простое решение — поговорить, обсудить, комфортно ли ребенку или что-то произошло. Если с самого начала ваша коммуникация была выстроена правильно, то это не составит труда.

Георгий, 21 год:

— Важно иметь право быть в одиночестве. Именно в этом состоянии человек может познакомиться с собой, пообщаться, понять что-то важное. И если ребенку комфортно быть с самим собой, это очень хорошо и важно. Родитель может иногда задавать вопрос: «Тебе хорошо?» И если ответ «да», то не надо ничего предпринимать.

Источник