Самые странные страхи

Нет повода, чтобы не бояться

Любой страх — от легкого испуга до всепоглощающего ужаса — можно объяснить и оправ­дать. Совсем другое дело — многочисленные фобии. 

Фобия — не просто страх, а страх иррациональный, неконтролируемый и парализующий. Примером наиболее распространенных фобий являются агорафобия — страх открытых пространств, дисморфофобия — боязнь недостатков своей внешности, а также канцерофобия — страх заболеть раком. Всего известно не менее тысячи фобий, причем с развитием цивилизации их число постоянно растет. Взять хотя бы новейший страх коронавируса. Или довольно «популярную» киберфобию — боязнь компьютеров, мобильных телефонов и других электронных устройств. 

Далеко не все фобии являются признаком глубокого психического расстройства, но практически все они говорят о каком-то отклонении. В основе фобий, по мнению специалистов, лежат реально испытанные страхи на фоне генетической предрасположенности к такого рода реакции. 

Однако встречаются фобии, источник которых существует только в воображении человека. Но именно они довольно часто приводят к тремору, дрожи, тахикардии, тошноте, потливости, одышке и ряду других характерных симптомов. Примером может служить вивернофобия — страх динозавров или уфофобия — боязнь летающих тарелок. Человек, подверженный иррациональному страху, оказывается настолько чувствителен, что бурно реагирует даже на упоминание об источнике своего страха. Или же его охватывает ужас при взгляде на изображение своего худшего кошмара.

Существуют также фобии звуков и запахов, причем не только неприятных, но и вполне обыкновенных, а также необъяснимая боязнь прикосновений.

Примечательно, что все виды фобий относятся не к интеллектуальной, а к эмоциональной сфере, где разум находится в подчинении у эмоций, и поэтому избавить человека от навязчивых страхов посредством переубеждения и логики, как правило, не удается. Этот факт подтверждает и наличие фобий  у многих знаменитостей и интеллектуалов, которых никак нельзя отнести к простофилям или к глупцам.

Например, Петр I боялся заходить в незнакомое помещение: сначала его тщательно осматривали слуги. Хорошо, этот страх еще можно оправдать: все-таки врагов у императора было немало, а значит, и поводов опасаться за собственную жизнь тоже хватало. Но Петр I страдал и блаттофобией (страхом перед тараканами), которая не поддается никаким логическим объяснениям.

Наполеон боялся белых лошадей. И хотя на самом извест­ном портрете он изображен верхом на белом коне, в действительности такого быть не могло. Сталин боялся быть отравленным и летать на самолете. А создатель Микки Мауса Уолт Дисней панически боялся… мышей. Ханс Кристиан Андерсен страшился быть похороненным заживо, и потому перед сном клал рядом с кроватью записку с надписью: «Я еще жив». Примечательно, что такой же страх испытывал и Николай Гоголь, и, как полагают некоторые, небезосновательный. Аналогичная фобия была и у первого президента США Джорджа Вашингтона.

Своеобразным чемпионом по количеству фобий является голливудский кинорежиссер Вуди Аллен, который боится почти всего. Он убежден, что опасность подстерегает его повсюду, и поэтому страшится как живых, так и неживых предметов.

Пожалуй, самым неожиданным среди богатого ассортимента странных страхов можно считать страх самого страха, который, несмотря на его экзотичность, диагностируется довольно часто.

Болезненное бесстрашие

Казалось бы, что может быть ценнее и желаннее, чем полное отсутствие страха. Однако это не совсем так. Если человек дей­ствительно ничего не боится, ему можно только посочувствовать. Поскольку речь здесь идет вовсе не о смелости, а о тяжелом недуге под названием болезнь Урбаха — Вите.  

В мире насчитывается не более 300 людей, страдающих этим генетическим расстрой­ством, вызванным врожденным отсут­ствием в головном мозге так называемого миндалевидного тела, отвечающего за чувство страха. Эти пациенты совершенно не чувствуют опасности и могут безбоязненно заходить в клетку к разъяренному льву или брать в руки раскаленный предмет. В наши дни с переменным успехом лечится только неврологический и соматический компоненты этой болезни. Что же касается «патологического бесстрашия» при болезни Урбаха — Вите, то оно сохраняется у пациентов пожизненно. И здравый смысл, и жизненный опыт тут оказываются бессильны, в отличие от похожей на это заболевание гипофобии — недостаточности или отсутствия чувства страха, отмечаемого в норме у детей раннего возраста, а также у взрослых при недостатке информации о реальной угрозе. Так, например, ребенок может бесстрашно играть с пламенем свечи, но только однажды — пока не обожжется. 

Вместе с тем у каждого человека имеются и врожденные страхи, не подкрепленные жизненным опытом. Например, страх громких или резких звуков, страх незнакомой обстановки или страх расстаться со своей матерью, которые со временем сглаживаются или вовсе исчезают.

Снижение чувства страха может возникать в результате внешних или внутренних причин. Такое отмечается у некоторых групп психически больных пациентов, а также у здоровых людей в результате гипнотического воздействия, приема психотропных препаратов, наркотиков и алкоголя, что  во все времена использовалось для разных целей. Вспомните хотя бы пресловутые «фронтовые сто граммов», которые выдавали солдатам перед атакой.

Страх как предвестник страдания 

Страдание — крайне неприятное чувство духовного или физического дискомфорта, мучение, боль. Страх, прежде всего, обусловлен ожиданием страдания. Когда оно наступает, то целиком поглощает сам страх.

Известно, что болевой порог может быть разным. У некоторых людей он низкий, у других более высокий. Крайние степени считаются патологией. При низком болевом пороге люди живут с чувством постоянной тревоги, в ожидании страданий от малейшей царапины или ушиба. Тогда как при высоком, напротив, могут не чувствовать боли и страха, что нередко приводит  к тяжелым травмам и даже к смерти. 

Отмечено, что болевой порог меняется с возрастом в сторону его увеличения. Низкий болевой порог в детском возрасте эволюционно обусловлен, поскольку маленькие дети еще ничего не знают об опасностях, и боль, а потом и страх боли предупреждают их об этом. 

Существует синдром Бельмондо — это полная нечувствительность к боли и, следовательно, отсутствие страха перед ней. К имени знаменитого француз­ского актера эта болезнь не имеет никакого отношения, да и сам Жан-Поль Бельмондо этой болезнью никогда не страдал, хотя на экране зачастую демонстрировал бесстрашие и презрение к опасности и боли. Известно также, что в мире имеется всего несколько сотен человек с синдромом Бельмондо, жизнь которых превращена в кошмар. В детстве они регулярно получают ожоги и переломы, а во взрослом возрасте вынуждены не только избегать всех опасных и незнакомых ситуаций, но и постоянно осматривать свое тело на предмет возможных повреждений. Несмотря на то что эти бедолаги не знают страха, они мечтают хотя бы раз в жизни почувствовать боль.

Я не трус, но я боюсь!

Эта расхожая фраза, прозвучавшая из уст главного героя в кинофильме «Бриллиантовая рука», как нельзя лучше выражает состояние человека, испытывающего противоречивые чувства между страхом и долгом. И если страх — это эмоция, обусловленная физиологией, то трусость, как и смелость, характеризует поведение человека, объятого страхом либо, напротив, преодолевающего его усилием воли. Однако не следует  путать с этим болезненный страх и болезненную смелость. Люди, страдающие болезнью Урбаха — Вите, и не знающие боли пациенты с синдромом Бельмондо, неосторожно идущие навстречу опасности, — это не герои и не смельчаки. Точно так же пациенты с различными фобиями вовсе не являются трусами. Объяснить их болезни порой не могут даже специалисты, не говоря уже об обычных людях. Зато понять состояние таких людей под силу каждому. 

Аркадий Вяткин, врач-психиатр

Источник