«Плохая мать» падает от усталости — это выгорание. Рассказывает Людмила Петрановская

12 января, 2022.

Анна Данилова

Людмила Петрановская

Правда, что раньше мамы не уставали?

Фото: Анна Данилова

«Родился ребенок — ты себе не принадлежишь», «это крест», «в наше время такого не было» — вот что слышат матери, когда жалуются на усталость. Но родительское выгорание — это диагноз, который разрушает здоровье. Как его распознать и лечить, рассказывает психолог Людмила Петрановская.

Что такое родительское выгорание

— Впервые слова про «родительскую усталость» я услышала от вас полтора года назад. 

— Первое, что важно понимать — чем отличается выгорание и истощение от усталости? От усталости помогает отдых. Усталость — это нормальное функциональное состояние. Мы рассчитаны на нагрузки, мы работали или, например, развлекались, в поход ходили — устали. Потом отдохнули, в баню сходили, выспались, восстановились. Приятные воспоминания остались, усталость ушла.

Выгорание и истощение — такое состояние, когда обычный отдых не помогает.

Например, когда это профессионал — в пятницу пошел на выходные, два дня отдыхал, вроде как все делал, что обычно всегда помогало — и спал, и гулял, а в понедельник встать не может с кровати. Или даже в отпуске был две недели, съездил на дачу, на море, все должно быть хорошо. Но ноги не несут, сил нет — это состояние истощения и выгорания, когда обычные меры отдыха не работают. 

Я стала с удивлением наблюдать эти же признаки у обычных родителей. Причем в некоторых ситуациях были внешние причины — например, ребенок был болен много лет или сейчас болеет очень тяжело, допустим, с угрозой для жизни. Понятно, если ты три-четыре месяца проводишь у кровати ребенка, про которого даже непонятно, получится ли его восстановить, то стресс накапливается, из него нет выхода и он может перейти в истощение. 

Но обращалось довольно много родителей, мам прежде всего, у которых никаких внешних обстоятельств не было — ребенок здоровый; один или два ребенка, не 25; нормальные условия жизни, возможность пользоваться благами цивилизации (памперсы, горячая вода и все такое), нет необходимости совмещать родительство с работой, а состояние то самое. Я же знаю его признаки. 

Это у меня вызвало большой интерес как парадокс, загадка. И я стала это исследовать. Сначала просто наблюдала, пыталась понять, как это устроено. Потом, когда я училась в Высшей школе экономики в магистратуре по семейной системной терапии, нужно было делать исследования — и выбрала эту тему. 

Надо сказать, что мало исследована эта тема. История про родительское выгорание только-только начала появляться в западной науке, в российской нет вообще ничего. Пытаются адаптировать методики для специалистов к родителям. 

Состояние стресса у родителей описано подробно, изучалось оно еще с 70-х годов. В основном это стресс все-таки ситуативный, обусловленный обстоятельствами — какие-то проблемы с ребенком, что-то происходит и ты в ответ стресс даешь. 

Почему людям тяжело быть родителями, почему так трудно дается родительская роль? В российском научном поле я вообще ничего про это не нашла, а в западном немного есть. 

Методика, которую я использовала — изучение родительского стресса как реакции на собственно родительскую роль, на родительство как таковое. 

Мне кажется, эта тема очень интересная, я дальше ее продолжаю. Мы с коллегами сейчас диагностическую беседу разрабатываем, скоро будем проводить ее с добровольцами. 

— Стресс как реакция на родительскую роль — родился ребенок, и с ним тяжело. Я хорошо помню, когда у меня впервые это произошло — проснулась дочка в три утра. Я привычно поработала до 2:30, легла и поняла, что просто проваливаюсь в сон, и стало понятно: надо к ребенку вставать, варианта «Б» нет, ты себе не очень принадлежишь. Речь об этом?

— Стресс от родительства по-английски по-разному называется. Parenting-stress — это родительский стресс, стресс у родителя. А тот стресс, который я изучала, parental stress — стресс родительства как такового, как состояния. Там и вопросы такие: «моя жизнь больше мне не принадлежит», «я не могу распоряжаться своим временем», «я не могу распоряжаться своими ресурсами». Попал! 

Это никак не зависит от того, был ли ребенок желанный или нежеланный. Встречала людей, которые хотели этого ребенка, эту беременность, радовались ей, все было запланировано. 

Но когда мой ребенок замечательный появляется, то чувство, что ты попал, а плана «Б» нет, многим тяжело дается. И это зависит от многих, более личных причин, чем связанных с ребенком. Вот это мне интересно.

— В каких ситуациях этот стресс больше проявляется, а в каких нет? Кому из родителей проще, кто по касательной проходит?

— Понятно, что эта тема огромная, можно исследование десять лет проводить, не прерываясь. За два года мне вот что удалось посмотреть.

Прежде всего, мне интересна была разница с ситуативным стрессом, поэтому когда я смотрела уровень стресса родительства, интересно было его сравнить с какими-то внешними обстоятельствами. Например, очевидный фактор — это количество детей. 

Казалось бы, больше детей — больше стресс. Нет. 

Любая новая ситуация, с которой мы сталкиваемся, несет в себе как какие-то требования (например, родился ребенок — нужно вставать к нему ночью), так и какие-то плюсы, плюшки — зато он сладкий, хорошенький, маленький, можно целовать, очень упрощенно. Наша реакция на новую ситуацию зависит от того, каков будет этот баланс. Условно, если требования представить себе как темные камешки, а плюшки как белые камешки, то эти весы аптекарские, если они уравновесятся или белых для нас будет больше, то мы будем эту же ситуацию воспринимать либо как нормальную, либо как радостную. Если темные перевесят, то мы будем эту ситуацию воспринимать как тяжелую для себя, хотя объективно это одна и та же ситуация.

Пример очень яркий из недавних — локдаун, всех посадили дома. Но кто-то оказался в доме на земле с участком, с садиком, с детьми восьми и десяти лет, которые могут целый день играть сами. Эти люди в восторге, что им не нужно никуда ездить, они целый день в этом дворике играют. У родителей есть финансовая подушка безопасности, они могут не рвать жилы, стараясь одновременно работать. Такая семья может вполне воспринимать это время потом, задним числом, даже как приятное: мы больше проводили времени вместе, регулярно готовили вкусную полезную еду, много гуляли, играли вечером в настольные игры. Чудесное было время!

Какая-то другая семья оказалась в малогабаритке, еще вместе с бабушкой или дедушкой с плохим характером, с детьми не восьми и десяти лет, а, например, двух и трех, без финансовой подушки и с необходимостью родителям работать full-time онлайн. Как вы понимаете, эта семья вряд ли будет вспоминать это время с теплым чувством, хотя формально ситуация одна и та же — семья с двумя детьми осталась на локдаун. 

Количество этих факторов, этих камешков в ситуации определяет, с одной стороны, ресурсы, с другой стороны — требования. И определяет то, как сойдется это уравнение.

Понятно, что в случае родительства это не только внешние обстоятельства, поэтому мне было интересно пощупать эту разницу внешних обстоятельств и внутренних.

Больше трех детей — меньше стресса?

— Как количество детей влияет на стресс родителя? 

— Количество детей, конечно, увеличивает объем общего стресса. Понятно, что если у тебя пять детей, то они чаще попадают в больницу, поступают, заканчивают школу, конфликтуют — в общем, с ними чаще что-то происходит, чем когда у тебя один ребенок. Общий стресс у многодетных родителей предсказуемо больше просто потому, что детей в штуках больше, соответственно, событий, которые с ними случаются, тоже в штуках больше, приходится как-то на них реагировать.

Стресс от родительства чуть-чуть повышается от одного ребенка к двум, немножко совсем; почти не меняется от двух к трем, а после трех резко пикирует вниз.

— Ого!

— После трех всем хорошо. Рожают больше трех только те, кому хорошо в родительстве.

— Я могу сказать, что мне сложнее всего было с одним ребенком — понятно, что ты ничего не знаешь. Я так кормлю или не так? А к третьему ребенку тебе все понятно, ты сам кому угодно объяснишь, что надо делать. 

— Конечно, опыт совладания, ты уже знаешь, ориентируешься, чувствуешь себя компетентным. Плюс контрацепция существует, поэтому мне кажется, в принципе, заводят много детей только те люди, которые…

— Готовы морально.

— Отчасти маргинальные — люди, которые заводят детей, не приходя в сознание, они просто не принимали участия в опросах. 

Если говорить про тех, кто принимал — интернет-общественность, образованные горожане.

Понятно, что они заводят много детей только тогда, когда им кайфово в родительской роли, когда они хорошо себя в ней чувствуют. 

Потом я добавляла к вопросам обычным, что бывает вообще в жизни — свадьбы, болезни, потери, переезды, ипотеки — вопросы, связанные собственно с ситуативным родительским стрессом. 

Что может гарантированно вызвать стресс у любого среднестатистического родителя? Это тяжелое заболевание ребенка, какая-то серьезная угроза здоровью. Или разлучение с ребенком какое-то незапланированное, вынужденное — все эти ситуации, когда делят ребенка, когда ты вынужден быть на работе далеко от него. Эти вопросы я задала: есть ли у вас в жизни такие ситуации, как серьезная угроза жизни и здоровью ребенка и вынужденное разлучение с детьми? Понятно, если общий стресс с этими двумя ситуациями очень сильно коррелирует, то родительский стресс очень мало, почти нет, там незначительная связь. 

Как будто бы то, насколько тяжело ты переносишь родительскую роль, вообще довольно слабо связано с тем, что объективно у тебя происходит с ребенком — болеет он, не болеет. Это интересно. И подтверждает, что родительский стресс — гораздо более сложный феномен, чем просто «маленькие дети, много требований, надо вставать». Это тоже есть, безусловно, но как будто бы не самый большой вклад вносит в ситуацию. 

Люди с детства слышат: «Родился ребенок — жизнь закончена»

— Что еще можно выделить, когда мы говорим про родительскую усталость? Это, наверное, физическая усталость, моральная усталость, усталость от того, что ребенок рядом, что тебя все время трогают. Мы говорим про это?

— Все это вместе. 

У меня недавно был вебинар про родительское все — и усталость, и родительский стресс, и выгорание, и родительский невроз. Мы говорили там про четыре этих явления, четыре феномена. Мне кажется, что важно их различать. 

Родительский стресс как ситуативный стресс, о чем мы говорили — стресс на что-то — ребенок поступает в вуз, ребенок заболел. Он может быть короткий — ребенок потерялся, в супермаркете убежал, и ты его не сразу нашел. В это время сердце бьется — у тебя родительский стресс, у тебя стресс родителя связан с конкретными обстоятельствами. Это часть жизни. Куда без этого? Заболел, высокая температура, ночью не спишь — вот родительский стресс.

Стресс родительства — то, что я изучала — это другое. То, что связано с нашими представлениями, установками. Я изучала связь с рабочей моделью привязанности. 

Можно изучать много всего еще. В интервью я включала, в том числе, вопросы трансгенерационные. «Что говорила мама про то, что такое быть родителем» — отдельная интересная тема.

— На нас влияет то, что родители говорят? Типа, «я на вас всю жизнь положила, я из-за вас света белого не вижу»?

— У меня было 24 интервью с людьми с достаточно высоким уровнем стресса родительства. В этих интервью я задавала эти вопросы: «Что сказала ваша мама о том, что такое быть родителем?» Из 24 интервью у меня не было ни одного ответа мамы про радость и любовь, ни одного. 

Два раза прозвучало слово «любовь», но в таком формате: «Моя мама сказала бы, что это любовь, но скажу я вам, что это за любовь, та еще любовь».

На уровне бабушек чуть получше, там разнообразнее, а на уровне мам: крест, ответственность, напряжение, работа. «Ребенок родился — жизнь закончена». «Ребенок родился — ты себе не принадлежишь». Вот это все. 

У меня была сначала большая выборка всех, кто ответил, а потом из нее я выбрала только тех, у кого достаточно выраженный родительский стресс. Из тех, у кого выраженный родительский стресс, на уровне мамы такие были ответы. 

Можно предположить — да, влияет эта установка про то, что родительство — это крест, что «родился ребенок — жизнь закончена». Но будут еще исследования.

«Не было ни подгузников, ни стиралки, а мамы не уставали»

— Нам часто приходится слышать: «Что за стрессы вы себе выдумали? Муж есть, деньги какие-то приносит. Мы-то в ваше время — стиралок у нас не было, подгузников не было. Устала она, ишь!»

— И да, и нет. Здесь есть какая-то доля правды. 

Прежде всего, осознание стресса или истощения — это не то же самое, что вообще их наличие. Они могут быть по факту, человек может быть сильно уставшим, но по каким-то причинам запрещать себе про это думать и запрещать себе это признавать. Например, потому что никому нет до этого дела; или потому что всем вокруг еще хуже. Или потому что идет экстремальная ситуация выживания и кому какое дело, что ты устала? Встала и пошла. 

Если мы вспомним историю нашей страны, так оно все и было, так и выживали. Конечно, переживать на тему того, что «у меня нет никакого времени для себя», в ситуации, когда не очень понятно, выживут ли вообще все, как-то странно было бы.

В таких обстоятельствах психика начинает защищаться, диссоциируясь, отрезает от себя осознание и контакт с чувствами, контакт со своими потребностями. Эти наши бабушки, которые не могли спокойно посидеть ни минуты, потому что им мозг сказал, что время проходит, день прошел, а я этого не сделала, не имею права сидеть. К сожалению, у этого тоже была цена. Это и раннее старение, и проблемы со здоровьем.

Часто у наших бабушек было отсутствие душевного контакта с детьми. Потому что для того, чтобы быть в контакте, чтобы радоваться тому, что ребенок милый, смешной, маленький, как-то искренне сердечно откликнуться на его какое-то горе детское по поводу того, что у него что-то сломалось — для этого ты должен быть в хорошем состоянии. Если ты постоянно в состоянии «соберись, тряпка», ты не можешь, тебя все уязвимое маленькое раздражает. «Что ты ноешь из-за этого? Что ты проблему из всего делаешь?» Соответственно, будет определенный характер общения с детьми. Поэтому все имеет свою цену.

С другой стороны, есть своя правда в том, что переживания сегодняшних родителей часто носят характер родительского невроза.

«Мой ребенок должен получить самое лучшее, я должен быть родителем на максимуме, я должен все правильно решить, предусмотреть, развить все на свете». Эта часть — родительский перфекционизм.

Вторая часть — это история про то, что все зависит от меня, как я сделаю, так и будет. Если я сейчас его не отведу куда-то там, то все, больше никто.

— Он не идет в самую лучшую школу, он не идет в самый лучший сад.

— Вообще, я на него накричала — всё, это травма на всю жизнь. Если я сейчас что-то не то сделаю — всё. Такая фантазия всемогущества, гиперконтроля — я полностью держу в руках жизнь ребенка. Как я дерну за веревочку, так и будет. 

И то, и другое — невротические идеи. И идея идеальности, все по максимуму, и идея гиперконтроля не имеют под собой реалистичных обоснований. 

Реальность — это реальность. Да, тяжело, это ненормально, когда молодая мама одна с ребенком в квартире.

Никогда в истории человечества такого не было. Вокруг должно быть много женщин — либо это ее семья, если это деревня, либо это прислуга, если это состоятельные люди.

Но никогда она не оказывалась одна запертой в бетонной коробке с младенцем, про которого она ничего не знает и не понимает, это первый младенец, которого она взяла на руки за всю свою жизнь. Такого не должно быть. 

Соцсети и родительский невроз

— Соцсети, наверное, еще добавляют невроза? Потому что этот собирает лего с ребенком, этот читает, а ты, дура, сидишь, ничего не делала еще.

— Конечно, да. У некоторых дети читают такие стопки книжек, а мои нет. 

— Например, некоторые родители вывозят детей в отпуск четыре-пять раз в год, а я не могу своему ребенку это дать. Получается, что я чувствую вину перед ним.

— Да, эта история как раз про то, что все зависит от меня — как я сделаю, так и будет. «Много о себе воображаешь» называется. Кроме родителей, у ребенка есть куча факторов, которые влияют на его жизнь, на его решения, на его будущую успешность. 

Вообще сама идея, что каждый ребенок обязательно должен быть суперуспешным, спорная. Меня спрашивают: «Как сделать, чтобы ребенок шел к своей цели?» Слава Богу, что не всякий ребенок и не всякий взрослый целенаправленно идет к своей цели. Людей с высшим паранойяльным радикалом в популяции мало — это единственное, почему мы еще живы. Если представить себе, что их было бы много, они бы все шли к своей цели неукротимо, нас бы уже на свете не было, человечество бы уже исчезло. 

Мне кажется, тут какая-то идея, что обязательно нужно выдрать для своего деточки лучшую долю, лучший кусок судьбы — под лучшим имеются в виду часто странные вещи, правда.

Во-вторых, это то, что зависит от меня. В такие иллюзии очень легко верить, пока дети маленькие. Что я ему прочитаю на ночь, куда я его отведу, в какую секцию, в какую школу его устрою или в детский сад, по какой методике Монтессори я с ним позанимаюсь — от этого зависит его жизнь. Это видно по родительским блогам. Потом смотришь, как-то тема ушла. Ребенку 12, и больше не рассказывают, как он, потому что вдруг обнаруживается, что он сказал: «Не хочу, не буду». Что вы сделаете? 

— У дошкольников — передоз информации. В школе тяжело — ты просто скучаешь первые два года, потому что прошел это с мамой в игровой форме, а работать не научился пока.

— Перегрузка вообще не хороша. Все понимают, что может быть сенсорная перегрузка от просмотра роликов в «ТикТоке», но, между прочим, от таскания беспросветного по выставкам, музеям, занятиям и так далее, я вам скажу по секрету, тоже. Это ничем не лучше.

Когда отдых не помогает

— Мне задавали вопрос: «К парикмахеру сходила, на маникюр сходила, вроде все сделала, а лучше не стало». Почему лучше не становится? Вроде муж отпускает к парикмахеру, а после него как-то усталость не проходит.

— Это как раз то, с чего мы начинали — выгорание нельзя путать с усталостью. Усталость должна проходить от этого. Маленькие дети особенно способствуют усталости, как ни крути — ребенка надо таскать, все время с ним разговаривать, он каждую минуту на тебя лезет, все время трогает, мамкает — устанешь. 

Но от усталости как раз все это должно помогать — побыла одна, пообщалась с подругами, позанималась хобби, на работу, в конце концов, сходила. Очень многие мамы в интервью говорили: «Меня спас выход на работу. Когда я вышла на работу, жизнь наладилась». Все рассказы про папу, который кормит семью — они про то, что он сбегает на работу.

Если ты съездил на два дня в командировку и летишь оттуда к ребенку, мечтая скорее его увидеть — это про усталость. Если это не помогает, то… От себя не отдохнешь. Если у тебя внутри идеи свербят: «Я больше не могу. Я не могу все контролировать, а если я не могу все контролировать, все ужасно». Даже когда идут какие-то обсуждения, скажут в интернете, что не надо таскать ребенка с утра до вечера по занятиям, сразу ответ: «Это что, значит, пустить все на самотек?» 

Это типичное невротическое мышление — либо я могу все контролировать на 100% безошибочно, либо пустить все на самотек, пусть растет, как трава при дороге. 

Эти полюса — тоже признак невротического мышления. Тут уже надо голову лечить, разбираться с тем, какие установки, убеждения толкают тебя в сторону вечного напряжения. Конечно, тут маникюр не поможет. Потому что маникюр маникюром, а если эта шарманка все время в голове крутится про то, что или ты делаешь все идеально, или ты плохая мать — она тебя везде настигнет, даже в ванне вместе с ароматной пеной.

— Когда у нас родились двойняшки, нам очень помогало — я мужа отправляла в отель на одну ночь просто поспать подряд 12 часов, чтобы никто рядом не рыдал и он не просыпался. 

— Когда речь идет об усталости, то выспаться, получить паузу, передышку — это работает. Это нужно делать. Если работает — замечательно. Важно, чтобы люди понимали, что это необходимо, помогали друг другу. Но если все это делается, но не работает, то, мне кажется, хорошая мысль — заглянуть в голову.

Как разрешить себе радоваться

— Женщина, когда у нее рождается первый ребенок, резко теряет половину своего социального статуса? Она вчера была суперуспешная, в центре событий. И тут — бац — единственный человек, с кем ты видишься — муж вечером, или еще патронажная сестра заходит. Ты куска жизни при этом лишаешься.

— Нет никакой необходимости лишаться куска жизни на годы. Если женщина успешна и востребована, то всегда есть возможности неполной занятости, няни. Такого полного присутствия ребенок требует, условно, первые полгода, до первого прикорма, когда ему важно, чтобы мама рядом была. Если родительская роль комфортно воспринимается, то эти первые полгода никуда и не тянет. Это изменение воспринимается как закономерное. 

Многие женщины, особенно те, которые заводят ребенка, уже получив самореализацию, рассказывали мне: «Когда я была первые полгода с ребенком, думала: как мне могло быть это интересно? Это все куда-то ушло, отодвинулось». Это естественно, новая роль поглощает, она требует очень большого объема внимания.

Но сложнее, если сама по себе родительская роль ассоциируется с этим всем: «конец жизни», «больше себе не принадлежишь», «это крест», «теперь ты не важна, важен только ребенок». Еще если тебе вслух такие мысли озвучивают какие-нибудь родные и близкие люди, ими будет отравлено даже это счастливое время растворения в первые полгода, когда обычно ничего не хочется, кроме как быть с ребенком.

А это новая для тебя возможность, новый опыт, от которого ты ловишь кайф. Шум и суета мира далеко, а у тебя здесь купол тишины, потому что ты наблюдаешь, как это крошечное создание день за днем растет. У ребенка появляется осмысленный взгляд, улыбка, мобилизация. Это не в день родов происходит — ребенок постепенно приходит в этот мир. Потрясающе наблюдать это.

Но для того, чтобы ты могла получить от этого удовольствие и кайф, должно быть внутреннее разрешение радоваться. Не только мамы это касается, но и папы, старших братьев и сестер — это такая совместная радость семейная — наблюдать, как это происходит. 

Если тебе всю жизнь талдычили, что это крест, конец жизни и напряжение, то даже если у тебя всё вокруг в памперсах, стиральных машинках и какой угодно помощи, это живет внутри, оно будет подтравливать удовольствие все это время. 

Поэтому иногда самое разумное — работать с психологом, а не на маникюр ходить.

Потому что маникюр поможет, если это усталость, но не спасет, если не так. Дело в установках.

— Мне вообще кажется, что на маникюре ты не очень отдыхаешь, потому что ты приходишь: «Давно не были, понятно».

— Когда чужие люди с острыми предметами приближаются к моим частям тела, для меня странно думать, что это отдых. Для кого-то это отдых. 

Главный отцовский страх

— У мужчин родительский стресс бывает или это только женская фишка?

— Вся разница между мужчинами и женщинами существует до тех пор, пока в данной общности основным ухаживающим лицом является женщина. Если мы прицельно будем выбирать мужчин, которые в силу обстоятельств оказались основным ухаживающим лицом — никакой разницы. Ее нет. 

Стресс переживает основное ухаживающее лицо и по времени, и по принятию решений. Я не имею в виду глобальные решения — в Гарвард он поедет или не в Гарвард. Речь о ежедневных решениях — дать прикорм или не дать, грушу или яблоко, уложить пораньше спать или нет. Если по этому фактору уровнять, то мужчины оказываются ровно такие же уставшие, как женщины.

Но невротических идей у мужчин меньше. Идеи про то, чтобы быть идеальным, не допускать ошибки, и про то, что все зависит от них — этого у них, насколько я могла наблюдать, поменьше. У них другие опасения.

— Я не могу себе представить мужчину, который гуглил бы в интернете мучительно — с яблока начинать прикорм или с брокколи?

— Я не представляю себе, что мужчина останется с ребенком внезапно.

— Да.

— А что ему делать? Он не знает, с чего начинать прикорм, будет гуглить. Другой вопрос, что, может быть, он будет гуглить сразу педиатра, и первого же, которого прочитает, послушает. Он не будет, скорее всего, гуглить 100 аккаунтов каких-то красивых девушек в «Инстаграме», которые почему-то так думают. В этом, может быть, есть некоторая разница.

— Отец находится в ситуации — «я на работе, а жена дома с ребенком». Получается, что он этой родительской усталости по-другому как-то подвержен?

— Он на работе, а что делать, когда он приходит домой? Конечно, если он после этого садится и отдыхает, с чего бы у него родительская усталость случилась? Еще ночью его оберегают, потому что утром ему нужно на работу.

Ребенок ему достается в воскресенье на полдня — умытый, чистый, причесанный — и то он 25 вопросов задаст перед прогулкой: как, где, чего?

Через полчаса придет со словами: «Он плачет, к тебе хочет». Тогда с чего бы там была родительская усталость?

— Как правильно включать мужа, что делать, чтобы не было так, что раз в неделю он полчаса гуляет и сразу возвращает обратно?

— Включать мужа — формулировка не очень правильная. Потому что это идея про то, что у нас кроме неразумного ребенка есть еще один неразумный член семьи и ответственность женщины — его куда-то включать. 

Стоит заранее обсуждать фантазии о том, что есть какие-то люди, которые специально приспособлены для выращивания детей, а есть другие, которые обделены этим замечательным талантом. Единственное, для чего специально приспособлена женщина — это роды и грудное вскармливание. И то нам недавно рассказала Евгения Тимонова в своей замечательной передаче про материнский инстинкт — мужские молочные железы абсолютно приспособлены для вскармливания. План «Б», к вопросу. Это не просто, это не очень удобно, но план «Б».

Это типичное невротическое убеждение. «Я не буду знать, что делать с ребенком». — «Почему?» — «Потому что я — мужчина. Женщина бы знала, а я не знаю». Это идея о своей неполноценности. Женщины как будто бы сразу качают с неба, из космоса, что ребенок хочет, а мужчина этим обделен. 

Когда-то я проводила школу приемных родителей, тренинг для кандидатов в родители, мы там пробовали упражнение про страхи и опасения, спрашивали: чего вы боитесь? Типичный мужской страх, повторяющийся в разных группах много раз: «Он будет плакать, а я не пойму, в чем дело». Страх быть не эмпатичным, страх не понять, что с ребенком происходит на эмоциональном уровне. Кроме проблем гендерной социализации, за этим страхом ничего не стоит. Зеркальные нейроны есть у всех, к эмпатии способны все, но почему-то мужчины растут с убеждением, что они тупые эмоционально и не поймут.

— Пойми, почему он плачет.

— Пока ребенок совсем мал и еще не говорит, всем не очень понятно. Потом потихонечку наблюдения накапливаются, становится понятно одинаково и маме, и папе.

— Получается, на маму очень много навешивают. Мама должна и с ребенком, и за собой доглядеть, и сама какие-то маячки отследить, и мужа вовлечь. На одного человека падает совершенно непомерная нагрузка. 

— Да, и эта фантазия, что за все, что происходит в семье, отвечает женщина, а мужчина тут на правах еще одного ребенка. По сути, эмоциональный и социальный несостоятель, он может принести мамонта, условно говоря, но во всем, что касается чувств и отношений, он тупой. Мне кажется, это, в том числе, для мужчин обидная история. Для женщин она означает дополнительную нагрузку, а для мужчин — что почему-то их объявляют эмоционально и социально тупыми существами. Не очень понятно, почему.

Как понять, что вам нужна помощь

— Есть ли какие-то маячки, на которые надо маме обращать внимание? Допустим, меня отпустили выспаться, а я еще более разбитая.

— Есть три основных направления, которые мы отслеживаем. Первое — это телесное. Когда у нас истощение, мы много болеем, все время чувствуем себя разбитыми и усталыми, нам не приносит облегчения сон или мы не можем заснуть. Мы чувствуем тяжесть в теле. Это все про дискомфорт.

Мы хватаем любые вирусы — иногда хочется иметь повод наконец лечь в кровать, потому что иначе его нет.

Вторая часть — это про ваше отношение к себе. Признаки выгорания — это чувство «я плохая мать, я не справляюсь, я уже ничего не соображаю, я не знаю, что с этим делать, у других получается, у меня нет». Все такие нерациональные, невротические обесценивания себя, притом, что дети нормально накормлены, одеты, ничего с ними не случилось, все с ними в порядке. Если посмотреть объективно, человек нормально справляется, но субъективно он это переживает: «у меня все летит в тартарары, это какой-то ужас». Это низкая оценка собственной способности справляться.

Третий фактор — это эмоциональное дистанцирование от ребенка, когда он не радует. Эта модель стресса родительства как построена? У тебя может быть много требований к родительской роли, много обязательств, но у тебя много плюшек — да, ты встал ночью, но зато ты его понюхал, почмокал и тебе хорошо. Да, ты много для него делаешь, но зато ты смотришь, любуешься, кайфуешь от того, что он рядом растет, тебе он нравится и так далее. Когда у тебя это посильно, это тебя наполняет, то все сходится. 

Когда для тебя это непосильные требования, их слишком много, ты не справляешься — понятно, это одна причина дисбаланса. Вторая причина — когда тебя перестает наполнять контакт с ребенком, когда он перестает для тебя быть хорошеньким, маленьким, симпатичным, любимым, когда тебя перестают радовать его словечки, объятия. Ты хочешь, чтобы он куда-то дел себя, или от него сбежать, или убрать от себя его руки, не слышать его голос, не видеть его — это дистанцирование.

Какие-то его чувства, проявления вызывают не сочувствие, а раздражение. «Что ты опять устроил? Чего ты ревешь?» Это признаки того, что уже начинается истощение. 

Если вы чувствуете, что ваше истощение уже давно с вами и далеко зашло, то самое разумное — начинать с визита к врачу, к терапевту. Потому что это никогда не бывает отдельно от каких-то чисто физиологических проблем. Это может быть дефицит железа, нехватка каких-то витаминов и микроэлементов, это может быть хроническое заболевание или что-то еще. Всегда имеет смысл дойти до врача — до терапевта, а потом до невролога. И начинать с восстановления физиологического, потому что нервная ткань, как все остальные, нуждается в поддержке.

— Многим стыдно пойти к врачу с вопросом: «Доктор, что-то я устаю». Люди ожидают ответа: «Соберись, тряпка, ишь что придумала, устала она!»

— Я вас уверяю, невролог точно не удивится. У нас таких миллионы, он видел, перевидел, слышал, переслышал. Если «соберись, тряпка» — это не тот врач, который вам нужен. Не все врачи одинаково полезны, поэтому нужно искать другого. Я вас уверяю, что эта ситуация очень распространенная, врач не удивится. 

— Очень часто врач говорит: «Так-так, наверное, у вас дефицит ферритина и анемия». 

— У женщин фертильного возраста это достаточно частая ситуация — у кого-то ферритина, у кого-то что-то еще. Тоже имеет смысл эту телесность нормализовать.

— Важно понимать, что это не блажь и для врача это действительно нормальная постановка вопроса: «Я устаю».

— Нервная система — такой же орган, как любой другой. Если вы будете копать лопатой, у вас на руках появятся мозоли. Если вы находитесь в постоянном стрессе, ваша нервная система будет повреждаться. 

Нерв ничем не отличается от кожи, это такая же ткань — это не абстракция. 

Особенно это касается ситуативного стресса. Если у вас три месяца тяжело болел ребенок или родитель в больнице был с коронавирусом, а вы сидели у телефона, не знали, чего ждать — с большой вероятностью ваша нервная система за это время имеет сильно потрепанный вид. Сама опасность могла миновать, все обошлось, слава Богу. Но за это время стрессовой мобилизации ваша нервная система пострадала. Ей нужно помогать, к этому относиться серьезно так же, как к любому другому органу.

— Очень многие мамы написали о том, что каждый день пользуются вашим советом про расслабление челюсти. Когда ты понимаешь, что разозлился, надо расслабить челюсть, и ты чувствуешь, что полегче стало. Гениально! Нет еще таких же телесных советов?

— Суть этого состояния — это стрессовая мобилизация, при которой все напряжено. Это могут быть не только челюсти, это может быть дыхание, поднятые плечи, сжатые пальцы. Может быть поза нависания, когда мы больше места хотим в пространстве занять. Или громкий голос — это тоже экспансия пространственная, заполняем его собой. 

Поэтому если вы хотите немножко расслабиться — то все, что помогает телесному расслаблению: горячая вода, горячее питье, вкусная еда, горизонтальное положение, медленные движения, глубокое дыхание. Все, что задействует парасимпатическую нервную систему, полезно. Это [можно] в момент дать себе — поможет.

«Не буду воспитывать ребенка так, как растили меня»

— Несколько раз прозвучала мысль, что женщина остается одна в четырех стенах с ребенком и никого рядом с ней нет. Мне кажется, иногда помощь старшего поколения только усугубляет ситуацию. Ты оказываешься в ситуации постоянного экзамена. Насколько важно окружение? Правильно ли как-то его набирать из подруг, из каких-то людей в той же ситуации, из какого-то чатика, в который ты можешь написать: «Девчонки, я опять не могу третий час уложить»? И все там отвечают: «Мы чего-то тоже».

— Мне кажется, да. Кроме того, что женщина никогда не была одна с ребенком, есть еще один важный фактор — никогда не было такой разницы во взглядах на воспитание между поколениями. Примерно всегда ты делала то же самое, что и твоя мама. А она — делала примерно то же самое, что бабушка. Когда эти взгляды не меняются на протяжении поколений, это довольно просто. 

Во-первых, к моменту появления первенца ты уже перенянчила пять-шесть разных детей: братьев, сестер, племянников. И ты примерно понимаешь, как к ним подойти, что от них ждать в каком возрасте. Ты не с нуля начинаешь. 

А сейчас — в 30 лет у тебя родился ребенок, он первый и единственный в твоей жизни, которого ты держала в руках. 

Во-вторых, ты никогда не остаешься одна, вокруг всегда дикое количество сестер, невесток, бабушек, подруг, соседок, кого-то еще. Всегда можно кому-то его сунуть, чтобы в туалет просто сходить. Одна из частых жалоб городских мам: «Я уже два года не была одна в туалете». Это действительно постоянно накапливающийся стрессовый фактор. 

Еще важно, если ты воспитываешь ребенка примерно так же, как воспитывали тебя, и тебя это устраивает, то в любой непонятной ситуации делай то же самое, что делала мама и бабушка. Или спроси у мамы и бабушки, и сделай то, что они говорят. 

Но когда у нас происходит ценностный слом, когда то, что делали мама и бабушка, нас не устраивает, мы помним, что нам было нехорошо, мы не хотим так же, то мы оказываемся в очень сложной ситуации. Во-первых, мы не можем воспользоваться этим ресурсом. Ни буквальной помощью, потому что они критикуют, что-то другое говорят; ни тем, что у нас в памяти. Например, мама в такой ситуации давала мне затрещину, а я так не хочу — у меня огромное количество сил уходит на то, чтобы свою руку удержать. Не то что я не могу по этим рельсам проехаться, сэкономив кучу сил, а я, мало того что должен думать, что делать вместо этого, я должен оттормаживать то действие, которое у меня возникает спонтанно. Это, конечно, истощает. 

Это особенность поколений, которые растят детей на пересмотре ценностей. Это огромная работа. Действительно, у меня сегодня очень много уважения к молодым родителям, потому что они делают огромную работу за счет этой усталости. Работа не бывает без усталости. Они перерабатывают практики, меняют их, ищут, когда-то их уносит слишком сильно в какое-то заискивание, в эгоцентризм, в то, что вся жизнь вертится вокруг детей, когда-то в другую сторону. Но они через эти поиски, через это постепенное примеривание ищут свои способы. 

Может быть, когда-нибудь их детям будет проще, потому что если они будут расти с ощущением, что так, как делала моя мама, хорошо, соответственно, когда у них появятся собственные дети, они будут просто делать так, как мама. А это на порядок проще.

Почему мы кричим на детей

— Очень много вопросов было про агрессию по отношению к ребенку. «Я ненавижу себя за то, что с утра до ночи на них кричу, я очень устала, ничего не могу сделать. Вечером проклинаю себя за это, а днем — здравствуйте, утро, разбитая чашка, и все поехало по новой».

— Это же часть синдрома истощения. Разбитая чашка — не Бог весть какая проблема, она не должна вызывать такого приступа ярости. Когда она вызывает приступ ярости? Когда мы понимаем, что у нас сил уже не осталось. Мы можем только по кратчайшей траектории, не совершая лишних движений, двигаться. Любое лишнее движение, любая лишняя нагрузка вызывает ярость, потому что ребенок в этой ситуации, если мы уже еле-еле держимся, воспринимается не просто как маленький неловкий ребенок, который разбил чашку, а как агрессор, абьюзер. Он на мой остаточек сил, которые у меня теплятся, на них покушается. Он сделал так, что я должна потратить их на сбор этих осколков, а у меня их чуть-чуть осталось, чтобы до вечера дотянуть. 

Тут гнев вторичен, нет смысла бороться с ним. Когда мы в этой ситуации начинаем говорить себе: «Не смей орать на ребенка», — мы ничего не решаем, потому что добавляем себе требований.

Мы и так уже еле живы, и так все перекосилось под гнетом требований, а себе еще булыжник: «Не ори». Все, это тупик.

Поэтому начинать надо все-таки с мобилизации своего состояния. Работать с выгоранием. Идти к врачу, если оно уже есть. Когда станет полегче, когда чуть-чуть будет больше сил, хорошо бы разобраться с установками. 

Ребенок заболел — это то, что резервуар сразу опустошает, как пробоина. А эти невротические установки про то, что все должно быть идеально или никак — это, как течь, такие маленькие щелочки, через которые все время подтекает. Они вроде бы не впечатляют, ничего такого, но через них все время сочится сила. Когда много подтекает, наступает истощение. С этим как раз работает психотерапия и консультации психологов. 

Если вам нужна консультация психолога, у меня на сайте есть специальная страничка, где есть данные моих коллег, семейных психологов, с которыми я вместе работаю на курсах, вместе мы разрабатываем диагностические интервью, они все в теме. Выбирайте себе любого, кто понравится, обращайтесь и прямо реально поработайте. Иногда без посторонней помощи трудно из этого выбраться. Бегаешь по кругу, ненавидишь себя, что-то от себя требуешь, сил нет на то, чтобы это как-то изменить, и нужна какая-то помощь. 

Иногда просто поразительно, когда мамы говорят: «У меня нет времени на психолога, у меня нет денег на психолога». И эта же мама таскает ребенка по трем-четырем секциям оплачиваемым, часто не дешевым, на это у нее есть ресурсы, а на себя всегда нет. Наверное, тут в основе какое-то решение, что вы — не средство для воспитания своих детей, вы — тоже ценность, тоже человек. Вы имеете право тоже на помощь. Не надо считать себя гувернером при ребенке.

— Еще состояние матери напрямую сказывается на ребенке. Если ты хочешь, чтобы ребенку было хорошо, тебе должно быть нормально. Я когда после смерти первого мужа читала американские форумы помощи молодым вдовам, очень переживала, как сейчас буду растить ребенка, когда рыдаю три месяца без остановки. Там был очень короткий комментарий одного американца, у которого рано умер отец, он сказал: «Девочки, все очень просто. Когда моя мама была в порядке, я был в порядке. Когда моя мама была не в порядке, я был не в порядке». Для меня это стало откровением.

— Это правда. Мне бы все-таки хотелось, чтобы и эта мысль тоже не была про то, что я — только средство, чтобы было хорошо ребенку. Неважно, как мне, важно, чтобы… Мне должно быть хорошо только потому, что это полезно для ребенка.

Мама — тоже человек, тоже ценность. Ей должно быть хорошо не только потому, что это хорошо для ребенка, а потому, что она тоже человек. 

— Иногда просто ради себя не хочется.

— Тогда это вопрос к нам, это тоже невротическое убеждение. Что вы скажете, почему я — не ценность? Почему я не считаюсь? Отчасти это гендерная социализация: женщина — это тот, кто обслуживает, а не тот, кто сам по себе ценность. Отчасти это, может быть, советское, потому что любой человек — никто и ничто, только средство для каких-то более глобальных целей.

Эти убеждения надо из себя вытаскивать и реконструировать. Потому что это как раз то, что образует щели, через которые постоянно вытекает сила. 

Источник